Бандеровцы на судебных процессах. Разгром бандеровцев: как красноармейцы очистили западную Украину от пособников немцев
— А ведь Маричка до сих пор ищет своего сына, которого бросила, когда сбежала к американцам, — говорит мой собеседник. — Только я знаю, где он… Если она прочитает эту статью, то все поймет. Передо мной — уникальный человек. Он лично участвовал в ликвидации остатков банд оуновского подполья в послевоенные годы на Западной Украине. Сутки напролет беседовал с арестованными руководителями, пытаясь не просто перевербовать, но и понять. Ему до сих пор пишут письма со словами: «Вы единственный, кто увидел в нас людей…». Он не боится проводить параллели между тем, что было тогда, и тем, что происходит сейчас.
О любви и ненависти лидеров оуновского (Организации украинских националистов) подполья, тайных методах и спецоперациях по борьбе с ними — сотрудник отдела оперативных радиоигр КГБ Украины Георгий САННИКОВ в откровенном интервью спецкору «МК».
— Георгий Захарович, сегодня украинские СМИ пишут, что никакого кровавого прошлого у Западной Украины нет и что бандеровцы в действительности не были жестоки. Это правда?
— Зверства были страшными. Но этому феномену было и свое объяснение — ненависть нагнеталась из поколения в поколение столетиями.
— Подождите про объяснения. Вы видели зверства своими глазами?
— Конечно. И видел станок для пыток, который изобрел известный в подполье эсбист Смок (он же Мыкола Козак, Вивчар). Человек подвешивался таким образом, что выкручивались все суставы. Боль дичайшая. Один из последних руководителей украинской повстанческой армии Васыль Кук (он же Лемиш) мне в тюрьме сказал так: «Если бы я попал в этот станок, то бы признался не только в том, что я агент НКВД, но что я эфиопский негус».
Практически все лидеры оуновского движения были жестоки, просто кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Были выдуманы десятки изощренных способов убийств. Выкалывали глаза, женщинам отрезали груди, звезды на теле вырезали, бутылки вгоняли в анальное отверстие. Колодцы забивались трупами. Возглавлявший УПА Роман Шухевич говорил: «Наша политика должна быть страшной. Пусть погибнет половина населения, зато оставшаяся будет чистая, как стакан воды». И все эти зверства они творили со своим же народом.
— Но какой должна быть идеология, чтобы заставить одного украинца так изощренно убивать другого?
— Украинцы много веков были под польским гнетом. В Станиславской области сегрегация украинского населения была чудовищной. Скамеечки для поляков, скамеечки для украинцев. Отдельно вагончики для работающих на шахтах украинцев, отдельно — для поляков. Поляки относились к украинцам как к холопам, рабам. Как такое забыть?
И ненависть в итоге передавалась на генном уровне, вылившись в волынскую резню (в 1943 году боевиками УПА во время изгнания из Волыни местных поляков было убито около 100 тысяч человек, включая женщин, стариков и детей. — Авт.). Чего стоят одни только «веночки» — когда трупы детей привязывали к дереву по кругу! Сейчас спорят, кто первым придумал — украинцы или поляки. Бытует версия о появлении такого «веночка» еще в 30-е годы прошлого века, «сотворенного» сумасшедшей цыганкой из своих детей. Это очередная попытка отвести от себя страшные преступления.
— В какой момент ненависть к русским стала такой же, как к полякам?
— Когда та часть Западной Украины, что была под поляками, вошла в состав Российской империи. Тогда в Галичине (три области — Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская, в тот период — Станиславская) возникло общество под названием «Просвита», которое выступало за сохранение украинской культуры, традиций и языка. Но «Просвита» запрещалась царской Россией. В свое время еще российский министр Валюев говаривал: «Какой там еще украинский язык?! Нет такого и не будет!»
СПРАВКА «МК»: Организация украинских националистов — ОУН — была создана в 1929 году полковником Коновальцем и несколькими военнослужащими. Во время Первой мировой войны они вступили в австро-венгерскую армию, воевавшую против России.
— Советскую власть ненавидели так же, как царскую?
Все, что было связано с ней, даже косвенно, подлежало уничтожению оуновцами. И достаточно было, чтобы какой-то украинец выразил симпатию Советам, чтобы на следующее утро вся его семья была уничтожена.
За вступление в колхоз голосовали только вечером при выключенном свете, чтобы не было видно, кто первым поднял руку. Потому что таких «активных» ночью вешала Служба безопасности ОУН — СБ. В каждом селе были ее информаторы, которые тут же сообщали все подполью. А когда националисты приходили карать, то делали это по-бандитски, тихо, да и берегли патроны: людей они в основном душили. Для этого у оуновцев всегда были закрутки — веревочки такие… Оуновцы их нежно называли «мутузочки»…
— А евреи? Сегодня кое-кто в Украине уверяет, что в бандеровском подполье были евреи.
— Это все сказки. Евреев ненавидели так же, как русских и поляков. Объясняли это тем, что те держали лавки и трактиры, спаивали людей. Мне известно печальное исключение. Один еврей, бывший лавочник из Львова, некто Хайм Сыгал, прикинулся «щирым» украинцем, взял себе фамилию Сыгаленко, стал сотником в УПА. Какое-то время и в немецкой полиции послужил. Именно он прославился зверскими расправами над своими соплеменниками. Изощренно казнил лично не одну сотню несчастных. После войны сумел вновь превратиться в еврея и долгие годы укрывался в Западном Берлине как жертва нацизма, почитаемый всей еврейской общиной…
ИЗ ДОСЬЕ «МК»:
Для того чтобы создать в 1943 году дивизию «СС Галичина», Розенберг и Гиммлер доказывали фюреру, что жители Галичины — это скорее не украинцы, а австрийцы. Вербовка в дивизию шла через церковь и Украинский центральный комитет в Кракове. Малограмотным сельским хлопцам говорили: «Дивизия «СС Галичина» — это не эсэсовцы, а сичовые стрельцы!» От добровольцев отбоя не было. Из 80 тысяч отобрали 14 тысяч лучших. Остальных взяли на службу в полицейские отряды.
Кук, Карпо и гроши
— Вы упомянули про Кука. Как удалось его задержать?
— Схватили Кука с помощью завербованного нами его связного и особо доверенного боевика Карпо. Тот привел Кука в бункер, контролируемый нами. Это случилось в 1954 году.
— Кстати, много бункеров было в те годы?
— Вся Украина в них. Их были даже не сотни, а тысячи! Бункер, схрон — по-разному их называли. Это разных размеров убежище под землей, сверху люк или другие выходы-лазы. Бункероваться националисты стали с 1944 года. Старались сами строить бункеры, а если привлекали евреев или тех, кому не доверяли, то потом уничтожали прямо на месте. В то время бандеровцы в селах всех собак перестреляли, чтобы не лаяли и не выдавали их появления.
— Сначала вы, выходит, завербовали боевика Карпо. И как же вам это удалось?
— О, этот же вопрос мне Кук задавал потом много раз. Восклицал: «Это же невозможно!» А мы сделали. Опишу вам Карпо. Огромного роста, с такими глазами, что ужас наводили. Зубов у него не было — их съела цинга. Карпо был страшным человеком. В крови по локоть — не один десяток людей собственноручно повесил. Кук доверял ему целиком и полностью.
Мы подослали к Карпо нашего бойца, и тот вел его через всю Западную Украину. У нашего человека был приказ: если почувствует, что Карпо его заподозрил, не задумываясь ликвидировать. Это было исключение из правил — мы всегда щадили бандеровцев (потом объясню почему), но Карпо был слишком опасен, хотя и очень нужен. И вот в нужном месте мы схватили Карпо и начали его «обработку». Мы знали о Карпо все. И что дальше села, потом леса нигде не был, города не видал. И что мечта у него с детства — мороженое попробовать и в кино хоть разок сходить. И вот, когда его наш человек привел в нужное место и он был захвачен, мы показали ему Украину. Когда он увидел Киев, то пришел в неистовое состояние. Он и не догадывался, какие города есть, какая мощь! А потом мы привезли его в Крым. Все показали ему — заводы, стадионы, театры… И он сломался. «Перековали» Карпо.
— И он отдал вам Кука?
— Перешедший на нашу сторону Карпо привел Кука и его жену в «наш» бункер. Те от переходов так устали, что сразу заснули. Он их связал и нажал кнопку тревоги. На контрольном пункте загорелась сигнальная лампа, давая нам знать точное местонахождение. Кук проснулся. И тогда между ними состоялся примерно такой диалог (оба мне потом рассказывали):
«Друже Карпо, за гроши продался? Сейчас «твои» прибегут. Здесь баночка с золотом и деньги. (У Кука при себе было 400 граммов золота, принадлежащего ОУН.) Тебе пригодятся. Ты же знаешь, я тебя не сдам». — «Не возьму». — «Почему?» — «Я не за гроши. Я за идею».
— А самого Кука как удалось завербовать? На что он «купился»?
— Есть категория людей, которые не вербуются. Они могут оказывать какую-то совпадающую с их интересами помощь, но не более. Кук так и не перешел на нашу сторону. Некоторые считают его агентом КГБ, а на самом деле не было этого. А с воззванием к своим подпольщикам он выступил, потому что понимал: нет смысла бороться дальше, нужно сохранять кадры для будущей Украины. Это был умный, матерый враг. Блестящий конспиратор, поэтому дольше всех главарей продержался.
О том, что Кук захвачен, знали только ЦК Украины и высшее руководство Москвы. Для вида еще долгое время продолжался розыск. Его с женой поместили во внутреннюю тюрьму киевского КГБ, в специальную камеру.
— Что в ней было необычного?
— Она имела жилой вид — похожа была на обычную комнату, с кроватью и прочей мебелью. Содержание его там было настолько секретным, что знавшие о нем сотрудники соответствующего отдела были специально строго предупреждены. Раз в неделю приходил помощник прокурора республики в порядке прокурорского надзора. На это время камере придавался нежилой вид, а Кука с женой выводили в город под предлогом прогулки.
Камера у Кука значилась под номером 300. Номер был условным, такого количества камер в тюрьме не было. И вот из-за номера он проходил у нас под кличкой Трехсотый.
— А что стало с женой Кука?
— Она была тоже бандеровка (родом из Днепропетровска), довольно активная. И Кук сидел вместе с ней.
— В одной камере?!
— Да. Кругом была «прослушка», а они друг с другом говорили, могли что-то важное сказать. С Куком я стал общаться волею случая. Пришел как-то в следственный корпус, куда Кука привели на допрос. И товарищ мой из отдела должен был отлучиться. Попросил с Куком побыть, но с ним в разговор не вступать. А мне так хотелось с ним поговорить. Когда мой товарищ вернулся, да еще в сопровождении группы высоких руководителей, мы с Куком стояли, почти вцепившись друг в друга, доказывая каждый свою правоту.
И потом как-то ему говорят, что вот, мол, будет за вами закреплен оперативный работник, который будет вам литературу приносить, с которым вы можете беседовать на любые темы, но не по вашему делу. И он попросил, чтобы это был именно я. Начальство это устроило. Мне было поручено оказывать на него нужное нам идеологическое воздействие.
— Вам это удалось?
— К сожалению, нет. У него была своя идеология — националистическая. Стало также ясно, что мы не привлечем его к сотрудничеству в качестве нашего агента. Но использовать его в нужных нам мероприятиях мы все-таки сумели, потому что это частично совпадало и с его убеждениями. Работать с ним было тяжело, но интересно. Все время надо было быть начеку. Это был в высшей степени опасный противник, обладавший обширными знаниями по таким животрепещущим вопросам, как национальный и земельный. В спорах-беседах использовал не только свои идеологические выкладки, но в нужном месте применял и наши — марксистско-ленинские. И делал это виртуозно.
— А он сам пытался вас на свою сторону склонить?
— А как же! Говорил: вот вы, большевики, пришли к власти, потому что вас города поддержали, а село всегда было нашим, и оно бы никогда за вами не пошло. Для меня сложность состояла в том, что все разговоры наши с ним проходили под слуховым контролем. Но я иногда забывал об этом, увлекался, допускал какие-то ляпы (в том смысле, что соглашался с его позицией). Но как иначе — не «подпевая» ему в чем-то, я бы не смог его расположить к себе.
— Как вы ему «подпевали»?
— Я ему Ленина цитировал. Того Ленина, который говорил, что нельзя обижать украинцев, которые угнетались царским правительством. Который говорил, что захочет Украина уйти — пусть уходит.
— Кук говорил, что в принципе ненавидит русских, что желает им смерти?
— Нет, никогда. И я уверен, что Кук бы не взял тот лозунг, что сейчас используется на Украине благодаря американским политтехнологиям: «жидов и москалей — на ножи и на гиляки». Он был куда умнее сегодняшних киевских правителей.
— А сам Кук боялся смерти?
— Он боялся бесследно исчезнуть. Был уверен, что его расстреляют. На этом настаивал и Хрущев. Но Киеву удалось убедить этого не делать. Иначе бы создали очередного национального героя. А так отсидел свои шесть лет, мы устроили его на работу в архив МВД, чтобы всегда был под контролем. А как же по-другому?
А когда новые украинские власти предложили ему звание Героя Украины, он отказался. Хотя похороны его в Киеве в 2007 году были национальными. Венки от правительства Украины, от министерства безопасности, от МВД… Я, кстати, успел с ним попрощаться: позвонил ему за пару дней до смерти. И знаете, я думаю, что он бы не поддержал то, что сейчас происходит. Он был за полностью независимую Украину, а не ту, которой бы управлял будь то Запад, будь то Восток. Как-то он сказал в период «оранжевого триумфа»: «Не за эту Украину мы сражались».
История самой красивой пары националистов
— Среди руководителей оуновского движения было много пар или только Кук с супругой?
— Было несколько примечательных пар. И вообще многое строилось на любви. Был такой Охримович, один из руководителей ОУН, агент ЦРУ, парашютист, заброшенный американским самолетом в 1951 году вместе с группой радистов. Он провел год с Куком в подполье, пока мы его не поймали. Они обменялись автоматами. У Охримовича был американский. Кстати, американцы забрасывали оружие на Западную Украину, но мало. Американские и английские самолеты летали над территорией Украины до 1954 года, забрасывая агентуру. Заявляю это с полной ответственностью. Просто об этом факте не знают даже многие сотрудники наших спецслужб.
— Американцы поддерживали бандеровцев?
— Да. Нельзя говорить, что это было на уровне правительства. Но на уровне ЦРУ — однозначно. И не массово это было, не интенсивно. Так вот, Охримович летел не столько по заданию установить связь с подпольем, сколько к своей невесте. Он хотел ее вывести с Украины на Запад, думал, что каналы еще есть (а они уже почти все к тому моменту были нами перехвачены).
Когда Охримович узнал, что невеста успела застрелиться, он отказался от сотрудничества и тоже был расстрелян… Среди оуновцев были верные пары. Верные и друг другу, и идее. Помню, одни такие (муж и жена), когда мы ее задержали, попросили отпустить их и тут же и ликвидировать как бы при попытке к бегству. Героями хотели уйти из жизни. У них всех была своя романтика, свои отношения. Но мы не согласились.
Вообще люди такого типа мечтали о героической смерти. Был такой случай, когда один из руководителей оуновского подполья, потеряв в бою всю охрану, один вышел с двумя пистолетами в руках, ведя огонь по приближающимся солдатам. Каждый уважающий себя оуновец имел два оружия. Наган — безотказный, но очень тяжело нажать на спусковой крючок (вот вы, например, не нажмете), и пистолет — легкий, автоматический, но который мог отказать. И обязательно каждый носил лимонку Ф-1. Был привязан кожаный шнурок от нее к воротнику. Когда руки отказывают — чтоб можно было зубами чеку выдернуть. 3,5 секунды — и все. Многие пытались подорваться при захвате, но мы не давали. А потом они сами рады были. Потому что менялось сознание.
К счастью, наш будущий пленник никого не зацепил. Руководитель операции дал команду пулеметчику бить по ногам. Ноги ему перебили, потом вылечили. Вербовал его один из наших руководителей, вел беседу на равных. Как украинец с украинцем, во имя будущего Украины. Столкнулись две идеологии. Наша взяла. Это была честная беседа, с документальными доказательствами, об использовании западными спецслужбами подполья в своих целях — разрушения славянского единства. В результате он стал одним из наших лучших помощников, а для подполья он навсегда остался героем.
— Психотропные препараты при вербовках применяли?
— У нас были препараты, чтобы усыпить на время и обездвижить. Не более. Ядов никогда не использовали. Мы щадили националистов. Почему? Потому что они люди. Мы перевоспитать их хотели. Так что все разговоры с их стороны о нашей жестокости — это неправда. Когда бой, то да, бой есть бой, убивали. Но ни одна собака не может сказать, что мы убивали просто так. Как это зачастую делали они. Конечно, были и у нас нарушения соцзаконности, но это не было массовым явлением и всегда каралось, вплоть до ареста.
— И все-таки про любовь…
— Да, я отвлекся. Самой красивой и яркой парой среди этих оуновцев были Орлан (Васыль Галаса) и Маричка (Мария Савчин). Любили они друг друга так же крепко, как свою идею. Маричка — очень энергичная, женственная, привлекательная. Я видел ее много раз, а она меня, к счастью, ни разу. Жесткая была. Она бы убила любого врага в том кровавом противостоянии. Это единственная женщина из подполья, награжденная золотой оуновской медалью. У них с Орланом было двое детей, рожденных в подполье. Первый остался у родственников, мы его держали как приманку. Второго она бросила новорожденным и ушла по крышам.
— Как это случилось?
— У нас была информация, что она в Кракове. Но где именно, мы не знали. И вот обнаружили ее случайно, во время облавы в кармелитском монастыре. Она там с ребенком была. Задержала ее польская безпека, а она ее обманула. Под предлогом, что ребенок заплакал, попросилась выйти у охранника. Там окно было, она на крышу второго этажа забралась и оттуда сбежала к мужу — он еще в подполье тогда был. С тех пор ребенка она не видела и не знает, что с ним. Хотя искала все эти годы и до сих пор ищет.
— А что с ним?
— Он выжил. Никто не знает, где он. Мы отдали его на усыновление в польскую семью. То есть людям той нации, которую она ненавидела так же, как русских. Надеюсь, она уже давно поняла, что нацизм — это тупиковый путь.
— Почему она рассталась с Орланом?
— После задержания мы продолжили с ними работу в тюрьме. Мы хотели завербовать их, а затем забросить на Запад. Казалось, нам удалось привлечь их на свою сторону. Но это только казалось. Он дал ей приказ делать вид, что она завербовалась. Он тщательно проинструктировал ее, как давать согласие на вывод за кордон и после переброски связаться там с американцами и все рассказать о положении в Западной Украине. Он был не только для нее любимым человеком, но и руководителем. Так что она согласилась. А мы не смогли проконтролировать их сговор, а она хорошо сыграла свою роль. Женщина!
В нашем деле всегда есть элемент риска, однако мы были уверены, что даже если все сорвется, она вернется к нему (он-то оставался у нас). А она не вернулась. Слишком поздно пришло понимание, что надо было не ее, а его выводить на Запад. Он безумно любил ее и детей, он бы точно вернулся. Наверное, она не была так привязана к семье. Вспомнили, как она из автобуса наблюдала за старшеньким (перед выводом на Запад через Польшу ей организовали негласное свидание с сыном), — слез у нее не было. А провожавший ее Орлан безутешно рыдал. Идея борьбы за Украину превалировала у Марички над всем остальным.
К счастью, у нас на Западе имелся надежный источник, и мы через короткое время узнали, что американцы поверили Маричке, решили провести контригру и рассчитывали на успех. Даже название ей дали пафосное — «Москва-Вашингтон».
— А зачем вы ее вообще на Запад отправили?
— Мы создали легендированное подполье во главе с Орланом, чтобы через контролируемую линию связи внедрять нашу агентуру в западные спецслужбы. Из всех оперативных радиоигр операция «Рейд» вследствие ухода Марички к американцам оказалась провальной. А «Москва—Вашингтон» получила свое развитие, но уже под нашим контролем. Вместе с Маричкой на Запад был направлен наш агент Тарас, которого американцы вскоре «втемную», как бы уже своего подготовленного курьера, перебросили в Западную Украину в специально оборудованном самолете. Но мы уже знали об этом и контролировали ситуацию. Неожиданно в нашу комбинацию вмешался сам Хрущев и приказал сбить самолет. Ему нужен был материал для выступления в ООН. С большим трудом Киеву удалось уговорить Москву не делать этого.
— А что с Орланом и Маричкой стало?
— Орлан талантлив был невероятно. И это с образованием-то в 4 класса! Как правило, руководители бандеровского подполья имели хорошее образование. После вывода Марички Орлан проживал под контролем в нашем оперативном особняке и вместе с оперработником учился в школе рабочей молодежи, где был единственным из 160 учеников, кто претендовал на золотую медаль. Умер в Киеве в 2002 году. А Маричка живет в США, у нее вторая семья, дети.
— И все-таки почему Америка поддерживала бандеровское движение?
— Американская и английская разведки активно использовали в своих целях зарубежные центры ОУН в Мюнхене. Там было много украинцев, очутившихся после Второй мировой войны на Западе. Именно среди этой украинской диаспоры западные спецслужбы находили нужных им людей для подготовки и заброски в Советский Союз. Лидеры оуновских центров доказывали своим «хозяевам», что в Западной Украине все еще активно действует вооруженное подполье, с помощью которого можно успешно получать интересующую США и Англию разведывательную информацию.
— Американцы всегда были уверены, что наши спецслужбы слишком вмешивались в судьбу Украины…
— А что было бы, если бы мы не разгромили бандеровское подполье? Сколько бы людей еще погибло? Националистическая идея — она ведь провальная. Не бывает наций чистых, особенно в сегодняшнее время. Но эта идея захватывающая. Она — как легковоспламеняющийся материал. И она при ловком регулировании щедро проплаченной массовой пропаганды легко приникает в сознание людей. Дело сделано. Остальное — за малым: свобода действий, все дозволено, убивай сколько хочешь. Тебе обещают прекрасную жизнь в будущем, не оговаривая, когда это будущее счастье наступит…
Что сегодня происходит? Даже если отбросить три четверти того, что показывают наши телеканалы, то оставшаяся четверть разве не о жесткости говорит? Биатлонистка работает снайпером, пилот бросает кассетные бомбы на мирное население… Это факты.
— Но это может быть и не национализм.
— Тогда что? Я слишком много видел, чтобы сомневаться. К сожалению, мы не отслеживали ситуацию с национализмом на Украине последние годы. Мы проспали… В 1990 году во Львове был создан Украинский национальный союз — УНС. Тогда многие жители Украины называли членов этой организации украинскими нацистами. Мы промолчали.
Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона (УНА-УНСО) — открыто нацистская и русофобская. Боевики этой организации откровенно хвастаются своим участием в вооруженных конфликтах против российских войск. А помните, как ее участники несколько лет назад с зажженными факелами промаршировали по притихшему городу? Это очень напоминало нацистский Берлин 1933 года. И ведь факелы несли внуки и дети тех, кто был в подполье, кто погиб от рук советской власти, соответствующим образом воспитанные и ненавидящие все, что связано с Россией. Долгие годы они маскировались, стали коммунистами, комсомольцами… Еще Шухевичем была дана команда легализоваться, проникать в органы власти. И они проникли.
— Вот тогда националистическое движение смогли остановить. А как противостоять ему сегодня?
— Только убеждениями. Вот ныне националисты говорят: «Я люблю свою Украину». А кто ж ее не любит? Разве право любить свою родину принадлежит исключительно одной нации? А что делать тем, кто живет на этой территории и тоже любит свою Украину, но думает и верит иначе, говорит на другом языке? Так почему не обратиться к практике других, прямо скажем, более цивилизованных стран, как, например, Швейцария, где несколько государственных языков, или хотя бы Канада, где, кстати, огромная украинская диаспора? Сегодня 1,5 миллиона украинцев зарабатывают на жизнь в Польше, почти 5 миллионов — в России. То есть трудятся на тех, кого ненавидели…
Накануне празднования Дня Победы в оккупированной неофашистами, но непокоренной Украине, уместно вспомнить имя человека, ставшего настоящим ночным кошмаром для бандеровцев. Они до сих пор так боятся одной его фамилии, что даже не рискуют ее упоминать. Для бандеровцев и неонацистов он стал «Неназываемым ужасом», а молодая бандеровская поросль вообще не слышала о советском герое, заслуженно названном «Волкодавом Сталина».
Это именно он лично уничтожил двух вождей украинских националистов – Коновальца и Шухевича. Речь пойдет о генерал-лейтенанте Павле Анатольевиче Судоплатове. Одна биография этого незаурядного человека стоит того, чтобы по ней снимали блокбастеры. К сожалению, о его деятельности современному поколению известно немного. Постараемся восполнить этот пробел.
Знание украинского языка, опыт, приобретенный в общении с украинским националистами во время гражданской войны, определили одно из главных направлений в работе Павла Судоплатова – борьбу с националистическим подпольем на Украине и организациями украинских националистов за рубежом.
Самыми серьезными его операциями, в борьбе с украинскими националистами, являются уничтожение их лидера Евгена Коновальца и гауптмана СС, бывшего одним из руководителей батальона «Нахтигаль», известного зверскими расправами над евреями во Львове, генерал-хорунжего Романа Шухевича, возглавлявшего вооруженную борьбу бандеровцев против советской власти, после окончания войны, на Западной Украине.
Одним из лидеров украинских националистов в экзиле являлся Евгений Коновалец. «Полковник» Коновалец, назывался полковником исключительно «за посадою», в действительности это был недоучившийся студент Лембергского университета, мобилизованный в австро-венгерскую армию и в конце 1914 года прошедший 4-х месячное обучение с присвоением звания кадета-аспиранта (фендрика). Еще в 1915 году кубанские казаки разгромили курень сичевых стрельцов в котором служил Коновалец и он вместе с остальными попал в плен и был направлен в Царицынский лагерь. Из лагеря он в 1917 году направляется в Киев, принимать участие в «вызвольных змаганнях». В том же году он становится командиром, созданного Петлюрой Галицко-Буковинского куреня. В это курень массово перли галичане, так как он занимался тем, что грабил киевских евреев и обучал мове русских жителей Киева. Позднее курень разросся до целой Корпуса сичевых стрельцов, которым продолжал командовать Коновалец. Корпус это был бит и красными и белыми. В 1920 году в боях с Красной Армией петлюровцы потерпели окончательное поражение, их остатки бежали за границу, вывезя с собой 200 вагонов награбленного добра. Бежал с ними и Коновалец.
А 3 августа 1920 года в Праге была создана «Украинская военная организация» (УВО), костяк которой составили ветераны Корпуса сичевых стрельцов и возглавил ее Евген Коновалец. Зимой 1929 года в Вене создается еще одна организация - ОУН, вождем которой был избран опять Евген Коновалец. Все это время украинские националисты устраивали провокации против советской власти и убивали советских активистов. Все это уже изрядно надоело советским чекистам и они решили добраться до Коновальца.
В 1937 году Коновалец был приговорен к смерти советским судом за то, что лично руководил расстрелом рабочих киевского «Арсенала». Во время встречи Судоплатова со Сталиным, тот заметил, что: «Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель - обезглавить движение украинского фашизма накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть». Как мы увидим позже, это было очень верным расчетом Иосифа Виссарионовича.
Операция была поручена Павлу Судоплатову, который проходит интенсивную подготовку, занимается немецким языком, учится владеть оружием и спецсредствами. Его планируют отправить за границу нелегалом, под прикрытием.
У ГПУ было навербована целая куча осведомителей и помощников среди украинских националистов. Они так любят деньги и выпить, что шли на службу к тому, кто больше платит. Неважно, немец это, поляк или «москаль».
В подпольной организации ОУН был агент ГПУ В. Лебедь, лично знакомый с Коновальцем. Именно через него и решено было внедрить Судоплатова. Его первая зарубежная поездка состоялась в Финляндию, куда он под именем Павла Анатольевича Яценко прибыл вместе с Лебедем, в качестве его племянника.
Вскоре Павел Анатольевич дождался курьеров от Коновальца – Грибивского и Андриевского, прибывших в Хельсинки, чтобы проверить его перед встречей с главным оуновцем. Курьеры долго прощупывали Павла и пьянствовали, но наконец, решив, что есть еще «лыцари» на Украине, они повезли Судоплатова в Стокгольм. Оттуда они направились в Берлин, где на конспиративной квартире состоялась встреча Павла Анатольевича с Евгеном Коновальцем. Железная легенда Судоплатова и авторитет его «вуйка» Лебедя, вызвали полное доверие лидера ОУН.
Вот, как вспоминает о встрече с Коновальцем сам Судоплатов: «Мои беседы с Коновальцем становились между тем все серьезнее. В его планы входила подготовка административных органов для ряда областей Украины, которые предполагалось освободить в ближайшем будущем, причем украинские националисты должны были выступать в союзе с немцами. Я узнал, что в их распоряжении уже имеются две бригады, в общей сложности около двух тысяч человек, которые предполагалось использовать в качестве полицейских сил в Галиции (части Западной Украины, входившей тогда в Польшу) и в Германии».
К тому времени почти все руководство ОУН было завербовано немцами и находилось у них на зарплате. Кроме всего прочего, Судоплатов установил, что внутри ОУН ведется жесткая борьба за лидерство и немецкие подачки. С одной стороны «старики» во главе с Коновальцем и Мельником, а на пятки им наступают молодые шакалы, лидером которых является Степан Бандера.
Коновалец проникся к Судоплатову такой симпатией, что возил его по всей Европе и привез в Париж, где они посетили могилу Петлюры, убитого во Франции евреем, за организацию еврейских погромов. Тут Павел Анатольевич окончательно покорил Коновальца. Как он пишет в своей книге: «Некоторое время мы стояли молча, затем я вытащил из кармана носовой платок и завернул в него горсть земли с могилы.- Что ты делаешь?! - воскликнул Коновалец.- Эту землю с могилы Петлюры отвезу на Украину, - ответил я, - мы в его память посадим дерево и будем за ним ухаживать. Коновалец был в восторге. Он обнял меня, поцеловал и горячо похвалил за прекрасную идею. В результате наша дружба и его доверие ко мне еще больше укрепились». Так Судоплатов собирал сведения об оуновском подполье довольно длительное время, встречаясь со связными из центра.
После этой командировки Павла Судоплатова награждают первым орденом Красного Знамени.
Советская разведка узнала о оуновцах уже достаточно и принимается решение ликвидировать Коновальца, чтобы «молодежь» со «стариками» начали рвать друг другу глотки в борьбе за власть.
Подвела Евгена Коновальца его любовь к сладкому. Близко познакомившись с ним Судоплатов установил, что тот обожает шоколадные конфеты и всегда покупает себе коробку в тех местах, где они побывали. Решено изготовить бомбу, замаскированную под коробку конфет. Отдел оперативной техники получает указание изготовить такое взрывное устройство. Вскоре Павлу вручают коробку «шоколадных конфет» «Ридна Украйна», выполненную в украинском стиле и разукрашенную национальным орнаментом. В вертикальном положении бомба была абсолютно безопасна, перевод ее в горизонтальное положение включал часовой механизм, рассчитанный на 30 минут. Судоплатов перед своей поездкой очень переживал, что бомба может взорваться в людном месте и пострадают невинные, но приказ надо было выполнять.
Павел заходит в роттердамский ресторан «Атланта», где должно было состояться рандеву. Коновалец приветствует его возгласом - «Хай живе вильна Украйна!» Судоплатов отвечает ему – «Геть москальское иго!» После короткой беседы за кружкой пива, Павел заявляет, что ему срочно надо возвращаться на корабль и со словами - «Подарок пану Коновальцу от неньки-Украйны» вручает ему на память коробку «цукерок». Тот довольно облизывается, они жмут друг другу руки и расходятся навсегда. В 12 час. 15 мин. возле кинотеатра «Люмис» прогремел взрыв. Клочки Коновальца разлетелись по всей улице, целой осталась только голова. К счастью, никто из мирных голландцев серьезно не пострадал. Так бесславно закончился жизненный путь Евгена Коновальца. Свидомые украинские националисты до сих пор с подозрением относятся к шоколадным конфетам и с недоверием поглядывают на пана Порошенко.
Судоплатов к тому времени уже направлялся на поезде в Париж. Оттуда он посылает шифровку в Москву: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам». Из Парижа он едет в Барселону, где пробыл несколько недель. Оттуда пароходом он возвращается в Ленинград и прибывает в Москву, где его уже встречают с цветами. На следующий день Судоплатов докладывает о своей командировке Лаврентию Берии.
После смерти Коновальца начинается раскол в ОУН. 27 августа 1939 года группировка «стариков» провозгласила новым вождем организации ближайшего сподвижника Коновальца Андрея Мельника. Молодые националисты категорически не согласны с этим, тем более, что немцы к этому моменту освободили из польской тюрьмы Степана Бандеру. Бандера собрал в Кракове конференцию, на которой был создан главный революционный трибунал. Члены трибунала тут же вынесли смертные приговоры «за предательство дела освобождения Украины» лично Мельнику и многим его сторонникам. Началась потеха, как и предсказывал Сталин. Сначала было убито около 400 мельниковцев и более 200 бандеровцев. Во время войны бандеровцы уничтожили тысячи мельниковцев, включая таких видных националистов, как Сциборский и Сеник-Грибовский.
Вот за то, что Бандера перебил столько украинских националистов и сберег патроны чекистам, он действительно достоин памятника.
Следующей операцией Судоплатова стало уничтожение главнокомандующего УПА Романа Шухевича.
УПА была создана, как боевое крыло ОУН. Официальной датой создания Украинской Повстанческой Армии считается 14 октября 1942 г. Еще до начала войны, штаб-квартира ОУН разместилась в Берлине, на Гауптштрассе, 11, под вывеской "Союз украинских старшин в Германии". Сам Бандера прошел обучение в Данциге, в разведшколе. Практически все руководство ОУН-УПА находилось на службе у немецкой разведки.
После начала войны и оккупации Германией Польши, Галичина и Прибалтика, по пакту Молотова-Риббентропа вошли в состав Советского Союза. На Западной Украине сразу же развернулась вооруженная борьба против советской власти. Оуновцы совершали диверсии, занимались антисоветской пропагандой. С момента оккупации Украины гитлеровцами, УПА развернула широкую деятельность. Бандеровцы воевали с советскими партизанами, организовали геноцид поляков, зверски убивали евреев, периодически нападали и на немецкие обозы, затем выступили против Красной Армии.
После окончания войны «упыри» уничтожали советских активистов, учителей, врачей, председателей колхозов, бывших красноармейцев, устроив на Украине настоящий террор против мирного населения.
Все это вызывало необходимость скорейшего уничтожения бандеровского подполья, одним из руководителй которого был Тарас Чупринка, он же гауптман СС Роман Шухевич.
Шухевич остался «на хозяйстве» на Украине, после того, как Бандера и Мельник сбежали с немцами за ее пределы. Именно он возглавлял вооруженную борьбу бандеровцев против советской власти, после освобождения Украины Красной Армией. Отсиживаясь в одном из сел на конспиративной квартире он координировал деятельность бандеровских банд. Несколько слов об этом «герое». Обер-лейтенант Абвера Роман Шухевич был завербован германской военной разведкой под псевдонимом «Тур» еще в 1926-м. Шухевич командовал батальоном «Нахтигаль», уничтожившем во Львове более 7 тыс. евреев, принимал участие в карательных операциях против советских партизан, уничтожал польские, словацкие, белорусские села, вместе с их населением.
Именно его было поручено ликвидировать Павлу Судоплатову.
Не все украинцы, попавшие в ряды ОУН-УПА являлись врагами украинского народа. Среди них было много оболваненных националистической пропагандой и запуганных крестьян. Прибывший на Западную Украину в 1949 году Судоплатов, сразу же издал приказ, по которому амнистировались рядовые бандеровцы, не замешанные в преступлениях. Из лесов вышло 10 тыс. оуновцев и было прощено. В схронах остались только фанатики и те, у кого руки были по локоть в крови советских людей. Этим на прощение рассчитывать было нечего и они, как бешеные псы, загнанные в угол, начали еще более жестокую борьбу против мирных граждан. Конец терпению Сталина положило зверское убийство бандеровцами писателя Ярослава Галана, разоблачавшего преступления националистов. Судоплатов вспоминает: «Товарищ Сталин, по его словам, крайне неудовлетворен работой органов безопасности по борьбе с бандитизмом на Западной Украине. В этой связи мне приказано сосредоточиться на розыске главарей бандеровского подполья и их ликвидации. Это было сказано непререкаемым тоном».
В операции по ликвидации Романа Шухевича Павел Анатольевич принимал личное участие. Чекистам удалось задержать связную и любовницу Шухевича, а через нее установить место, где он скрывается. 5 марта 1950 года в селе Билогирка оперативная группа во главе с Судоплатовым и генералом Дроздовым блокировала дом, где скрывался «Тарас Чупрынка». На требование сложить оружие и сдаться он ответил огнем и бросил две гранаты, после чего последовал меткий выстрел и этой нелюди пришел конец. Многие сотрудники госбезопасности, принимавшие участие в операции утверждают, что «Ворошиловский» выстрел сделал именно Судоплатов, бывший прекрасным стрелком.
После гибели главнокомандующего Шухевича УПА прекращает существование как единое воинское формирование, но отдельные бандеровские банды продолжают свои вылазки еще до 1960 года, когда была уничтожена последняя.
Сейчас украинские националисты почувствовали себя хозяевами страны, но не за горами тот день, когда их постигнет участь Коновальца, Бандеры и Шухевича.
«В 1945-1946 годах мы перебили банды (ОУН) на уровне куреней, кошей и сотен. А вот службу безопасности («безпеки») этих жесточайших палачей нам добить толком не дали. Когда в 1946 году мы вышли на уровень надрайонного руководства, следы потянулись в ЦК Украины во главе с Хрущёвым. Тут нас и остановили».
Когда в 1920 году в Праге собрались бывшие офицеры Австро-венгерской армии родом из Галиции (территория современной Западной Украины) и создали свою Украинскую военную организацию, то в первую очередь они создали систему связи и административную структуру организации. В этом деле им в 1930-х годах помогали ОВРА (итальянская тайная полиция), немецкая служба безопасности СД и военная разведка АБВЕР, готовившая кадры в своих школах в Варшаве и под Берлином. Они эту структуру доработали и отшлифовали.
В 1943 году весь этот масштабный проект был запущен на полную катушку. Нашей армии пришлось после уничтожать УПА численностью 100 тысяч человек.
Чтобы иметь возможность содержать такую армию, ОУНовцы поступили следующим образом. Взяли за административную единицу село, в котором должно быть не менее двухсот дворов. Если в селе не набиралось столько, то объединялось несколько, до нужного количества.
Надрайон и виддил у них были областными структурами, а всю территорию Украины поделили на четыре части (луча). Во главе всех этих лучей стоял Центральный провод ОУН во главе с Проводником.
Основным был луч «Захид» — северо-западный, включающий в себя Галичину и Закарпатье, остальные были второстепенными и поддержкой местного населения не пользовались.
Давайте пойдем по схеме снизу вверх и рассмотрим ее уровни и звенья.
Вот уровень села. Это — основа основ всей структуры. На базе села существовали различные мастерские по всем видам ремонта, цеха переработки сырья и пошива одежды и т. д. и т. п. Вся хозяйственная часть была очень похожа на наши колхозы и совхозы.
Бандеровцы после начала войны не стали разгонять эти организации, а использовали их как очень удобные для себя структуры. У них была жесткая плановая система. Заранее давалось задание, кто и что должен вырастить, посадить, заготовить, а осенью сдать.
Всей этой службой заготовки в селе руководил господарчий, он был главный заготовитель — хозяйственник. После заготовки все сдавалось под расписку станичному села. Станичный в селе был в роли председателя колхоза, который ведал всеми ресурсами.
Обычно все заготовленное хранилось в лесу, в схронах, на высоком, сухом месте, хорошо замаскированное. Все тщательно учитывалось, велись записи по приходу и расходу материальных ценностей и станичный всегда знал, какими запасами, на какое количество людей он располагает. В случае надобности он ехал в лес, привозя необходимое количество припасов, и распределял среди тех домов, у которых были на постое боевики.
Обычно на селе стоял рой, или, по-нашему, взвод, поэтому размещение боевиков в селе не ложилось нагрузкой на семьи. Снабжением одеждой и продовольствием занимался станичный.
Самое интересное, что все подразделения делились на две части — женскую и мужскую, у каждой части были свой господарчий и станичный. Женщины занимались ремонтом и пошивом одежды, стиркой белья, перевязочного материала, уходом за ранеными.
Среди населения села велась в обязательном порядке политработа по разъяснению идей ОУН-УПА, а занимались ей политработники ОУН, причем для каждой категории населения разные, отдельный для мужского населения, отдельный для женщин (обычно женщина), а также раздельно среди юношей и девушек. Помогали им в этом все священники греко-католической церкви, говоря в своих проповедях, что надо слушаться своих защитников, так как они несут свободу и право владения землей.
В каждом селе был пункт связи, представлявший собой хороший крестьянский дом, владельцы которого были так называемыми пунктовыми связи.
В этом пункте было организовано круглосуточное дежурство, так как любое время дня и ночи мог прийти связной с шифрованным донесением. Связными практически всегда были молодые девушки в возрасте от десяти до семнадцати лет.
Легенда перемещения по маршруту была тщательно отработана. Обычно они шли к родственникам в соседнее село, таким же содержателям пункта связи. Мы, когда это узнали, поступали так: переворачивали эту девушку вдвоем вверх ногами и начинали трясти до тех пор, пока из ее бюстгальтера не выпадет шифрованное донесение.
Широко использовалась система условных знаков для внешних наблюдателей, находящихся вдоль дороги от села к селу в пределах видимости друг друга. В этом случае использовали мальчишек. Их же использовали для наблюдения за передвижением и местами дислокации наших войск.
Следующий уровень — это станица, объединение трех сел. Ее руководство находилось в одном из этих сел. Состояло из станичного станицы, ведавшего размещением, постоем и снабжением всем необходимым сотни УПА (это 100-150 человек боевиков), господарчего станицы, руководившего службой заготовки припасов в этих селах.
В каждой станице была боёвка СБ (служба безопасности) из 10-15 человек, тщательно законспирированных, с виду местных жителей. Отличались они неимоверной жестокостью, хуже всяких дудаевцев, убивали при малейшем подозрении на сотрудничество с советскими властями.
Как пример — случай с семьей Ивана Семёновича Рухи. Он был вызван в райотдел НКВД для допроса по поводу участия в бандеровских бандах. Был признан невиновным, уехал домой, и в тот же день была расстреляна вся его семья вместе с детьми и сброшена в колодец.
Иван оказался тяжело раненым. Вылез из колодца, добрался до гарнизона и рассказал об участниках расстрела, среди которых оказался и председатель сельсовета — член боёвки СБ.
…В станице был свой следователь, получавший сведения от своих информаторов в селах, обрабатывавший их и при надобности передававший в службу безопасности станицы или выше.
Содержатели пункта связи станицы имели выход на вышестоящие уровни руководства и имели в своем распоряжении единовременно до двадцати связных. И никогда не забывалась политико-воспитательная работа с населением. Для каждого возраста и пола имелся свой отдельный воспитатель, снабжающий своих подчиненных необходимой литературой и агитационными материалами.
На уровне подрайона и района в УПА сдержались кош и курень, по нашему войсковому уставу — это пехотный полк, численностью до 2000-3000 человек.
Кош отличался от куреня тем, что в нем были артиллерийские и механизированные соединения. Районное и подрайонное руководство находилось в крупных селах, входящих в этот подрайон или район, там же находился штаб и командование куреня. Они не любили жить в лесу, хотя там у них были построены с помощью немецких инженеров бетонированные бункеры, хорошо замаскированные, с водяным и электрическим снабжением. Бывало, после войны, загонишь отряд УПА в лес, все в окружении. Входишь в лес. А там никого нет, все в землю попрятались. Берешь длинный железный штырь и начинаешь протыкать землю, пока не обнаружится бункер.
ПРИЗЫВ В ОУН-УПА
На этих уровнях в ОУН-УПА существовала и своя прокуратура, и следственный аппарат, состоящий из выпускников юридических факультетов Львовского, Варшавского и
Краковского университетов, украинцев по национальности, работавших в тесной связке с районными боёвками службы безопасности.
Для проведения следствия имелись тайные тюрьмы для содержания и пыток заключенных. Районная боёвка состояла из 10-15 хорошо обученных и вооруженных людей, по своей сути палачей, выполнявших карательные операции по распоряжению своего коменданта. Тот, в свою очередь, добывал сведения для проведения акций от следователей и прокуроров.
Узнавали сведения от своих людей на мелких административных должностях в сельсовете, райсовете, на постах бригадиров, председателей колхозов. В городских военкоматах и НКВД это были обычно технические работники, уборщицы, истопники, секретари-машинистки, повара в спецстоловых для оперсостава. Только однажды ОУНовцам удалось внедрить своего агента в нашу боевую группу, которая была уничтожена при захвате куренного в одном из сел.
Призывом в УПА руководили коменданты мобилизационных отделов, в случае больших потерь в УПА по системе связных станичным передавались требования на мобилизацию нужного количества людей, за уклонение от призыва — расстрел.
Особое внимание надо уделить «сотне отважных юношей» и такой же «сотне отважных девушек» при отделе особого назначения. Это была настоящая кузница кадров ОУН-УПА.
Вся молодежь делилась на три возрастных группы, 10-12 лет, 13-15 лет и 16-18 лет. У всех этих половозрастных групп были свои задачи, действия и спрос. Самые младшие использовались как наблюдатели, разведчики и связные, более старшие — как диверсанты. Например, в «сотне отважных юношей» при отделе особого назначения начинал свою «трудовую деятельность» в качестве разведчика будущий президент Украины Леонид Кравчук.
О том, насколько это была серьезная организация, можно судить по тому, как они вели наблюдение за танковым резервом 1-го Украинского фронта, стоявшего в Тучинском лесу в 1944 году с последующим наведением на него немецкой авиации. Не любили мы этих юношей, бывало, окружим банду, убившую наших товарищей, а они бросают оружие, поднимают руки и кричат, что они дети.
А «сотня отважных девушек» при этом же отделе — так это самые настоящие садистки, мы их и в плен не брали, расстреливали на месте. Они на наших пленных солдатах отрабатывали практические занятия по наложению шин на сломанные конечности, ломая им руки и ноги, или разрезали их для изучения полевой хирургии и способов сшивания ран.
Свои хорошо оборудованные районные госпитали на сто тяжелораненых они держали в труднодоступной лесной местности.
Надрайонные руководители предпочитали не светиться, находились обычно в лесу, в своих бункерах. У них там было все оборудовано для автономной жизнедеятельности: и электрическое освещение, и свой водопровод с канализацией, была радиосвязь с заграницей.
На надрайонном уровне существовали школы младших командиров и политвоспитателей, аналоги тренировочных лагерей в Ичкерии, находившиеся в глухих карпатских лесах. Большинство из них было уничтожено в 1943 году партизанским соединением под руководством Вершигоры.
В лесах на Оржевских хуторах Глевальского района Ровенской области находился и Центральный провод ОУН-УПА, в хорошо оборудованном бетонном бункере со всеми удобствами, построенным под наблюдением немецких инженеров.
Виддилы при каждой области с подчинённой им дивизией существовали только в 1943-1944 годах. Их уничтожила наша армия в апреле 1944 года в сражении под Кременцом.
В городах влияние бандеровцев было гораздо меньше, чем в селе. В городе у них была только служба внешнего наблюдения и связные. А руководство ОУН боялось там находиться, так как НКВД в городе хорошо работало. Да и городское население, более грамотное и лучше разбиравшееся в политической обстановке, не хотело сотрудничать с бандеровцами.
Вот с этой тщательно законспирированной организацией СМЕРШу и пришлось воевать сразу после освобождения Украины. До конца войны советская власть заканчивалась в районных центрах.
В селе хозяевами были бандеровцы. Чтобы покончить с этим, после войны в западной Украине в каждом селе были размещены гарнизоны. На одну Ровенскую область понадобилась целая 13-я армия, после чего все стало вставать на свои места.
Бандитов загнали в лес и лишили снабжения, а СМЕРШ стал уничтожать в первую очередь главарей. После их уничтожения банды распадались, т. к. большинство людей было мобилизовано в УПА под страхом смерти, собственной и родственников.
«ПАЛАЧЕЙ НАМ ДОБИТЬ ТОЛКОМ НЕ ДАЛИ»
В 1945-1946 годах мы перебили банды на уровне куреней, кошей и сотен. А вот службу безопасности («безпеки») этих жесточайших палачей нам добить толком не дали. Когда в 1946 году мы вышли на уровень надрайонного руководства, следы потянулись в ЦК Украины во главе с Хрущёвым. Тут нас и остановили.
В 1946 году свернулась работа по борьбе с бандеровцами в Ровенской и Львовской областях. Были ликвидированы отделы СБ, ОКР СМЕРШ, ББ (борьба с бандитизмом). Сняли с должности генерала Трубникова, руководителя Ровенского управления НКВД, и генерала Асмолова в Львовской области. А из Киева во Львов перевели по указанию Хрущёва генерала Рясного, как оказалось после, сочувствующего националистам. В результате чего служба безпеки учиняла расправы над нашими людьми до 1950-х годов.
После смерти Сталина по амнистии, проведенной Хрущёвым, вышли на свободу все активные участники УПА-ОУН, возвратившиеся к себе на родину.
В 1950-1960 годах началось тихое восстановление ОУН. Начали они с выдвижения своих людей на партийные и хозяйственные посты, были случаи приема проводников идей ОУН и политреферентов ОУН в комсомол с дальнейшим карьерным ростом (яркий пример — Леонид Кравчук). А тех, кто им мешал, или запугивали, шантажируя жизнью близких, или устраняли под видом несчастного случая или бытовой ссоры.
В 1974 году я приехал на Западную Украину, и мои друзья рассказали, что на многих высоких партийных и хозяйственных постах, не говоря о мелких, особенно в сельской местности — в Ровенской, Львовской, Ивано-Франковской областях — стоят люди ОУН. Бывший до 1972 года первым секретарем ЦК КП Украины Шелест скрывал все это от Москвы.
В конце так называемой перестройки, в 1989-1991 годах, благодаря предательской политике Горбачёва этот долго зреющий гнойник вскрылся. Возник «Рух» (по-русски — «Движение»).
Подпитываемый деньгами Ватикана и западной диаспоры из Канады и Америки, начался планомерный захват власти «Рухом» на территории всей Украины. Начались захваты православных храмов греко-католиками при помощи боевиков из УНА-УНСО. Эта организация возродилась именно тогда как наиболее экстремистское политическое движение бывших бандеровцев, неудовлетворенных деятельностью «РУХа».
Бандеру и его сподвижников объявили мучениками и жертвами НКВД. Большую поддержку и идеологическое покровительство «Руху» и УНА-УНСО оказал бывший «храбрый юноша», на тот момент замзавотделом идеологии ЦК КПУ Кравчук, ставший затем председателем Рады, а после президентом.
Роман Носиков
Впрочем, при всей важности таких операций, поиск и штурм бункеров не являлся для спецслужб первостепенной задачей. Главным направлением оставалось внедрение своих людей в националистическое подполье, вербовка агентов и идеологическое воздействие на противника. Велась не та война, где все решает сила оружия и численное превосходство. Враг был скрытен, коварен и изобретателен. И это требовало от спецслужб нестандартных методов борьбы. А время при этом работало на них. Люди устали от затяжной гражданской войны, постоянного страха за себя и близких. Вечно покрывать «хлопцев из леса» было уже невозможно. Да и многие боевики, измотанные физически и психологически, хотели вернуться из леса в родные села, но опасались расправы службы безопасности ОУН-УПА. В таких условиях МГБ в массовом порядке начинает вербовку агентов из числа обычных мирных жителей и пособников ОУН-УПА.
Цель была такая - превратить каждую хату, куда бандеровцы еще недавно смело заглядывали на постой, в западню. Но как хозяева дома, а в послевоенное время это были обычно пожилые люди или одинокие женщины, могли справиться с группой матерых боевиков? Во-первых, в их домах устанавливали портативный аппарат «Тревога», работающий от аккумуляторных батарей. Как только на пороге появлялись «гости» из леса, хозяин незаметно нажимал кнопку и посылал радиосигнал в райотдел МВД. А затем он наступал черед химического препарата «Нептун-47», созданного в спецлабораториях КГБ. Это психотропное вещество можно было добавлять в разные виды жидкости: водку, воду, молоко, борщ. Кстати, у агентов имелись «хитрые» фляги немецкого образца, изготовленные в оперативно-техническом отделе МВД Украины. В них были встроены две кнопки. Одна действовала как предохранитель от ввода в содержимое фляги «Непутна-47». То есть, он мог за компанию с «хлопцами» хлебнуть горилки из одной емкости без вреда для себя. Люди, которые приняли это «зелье», через 7-8 минут начинали «плыть»: рассудок туманился, движения становились медленными, они даже не могли передернуть затвор или нажать на спусковой крючок. А спустя еще пять минут крепко засыпали. Тяжелый, изнурительный сон с галлюцинациями длился 1,5-3 часа.
После того как бандеровцы засыпали, в хату входили сотрудники милиции и спецслужб. Имелся у «Нептуна-47» еще один неприятный для «оуновцев» побочный эффект. После пробуждения некоторое время человек не способен контролировать свои поступки и охотно отвечает на любые вопросы.
«Применение этого препарата было строжайшим секретом госбезопасности. Однако все население Западной Украины, включая детей, знало о нем».
В народе его называли «отрута» - в переводе с украинского языка «отрава».
Имелся на вооружении у завербованных агентов еще один препарат - «Нептун-80». Им смачивали коврик на пороге дома. Если боевик, побывавший в хате, вытрет об него ноги, то собаки в течение нескольких дней легко найдут его по следу в лесу, а значат и обнаружат схрон со всей бандой.
В начале 1944 года Красная Армия приступила к освобождению западных областей Украины, на территории которой разместились и активно действовали в то время многочисленные очаги националистического подполья, в том числе организации украинских националистов (ОУН) и Украинской повстанческой армии (УПА). Данные националистические структуры сумели поставить в свои ряды, по некоторым данным, за весь период борьбы с ними от 400 до 700 тыс. подпольщиков и бойцов. Статистика свидетельствует, что только в период с февраля 1944 г. до конца 1945 г. западноукраинские подпольщики-националисты и боевики осуществили около 7000 вооруженных нападений и диверсий против советских войск и административных структур, что составило почти 50 % от всех аналогичных акций (всего около 14 500), проведенных в тылах Красной Армии за тот период.
По другим источникам, согласно справке КГБ УССР 1973 г., в период с 1944 по 1953 гг. ОУН и УПА совершили 4 904 террористических актов, 195 диверсий, 457 нападений на истребительные батальоны из сельского актива, 645 нападений на колхозы, органы власти и заведения социально-культурной сферы, 359 вооруженных «экспрориаций». То есть в то время, когда Красная Армия приступила к освобождению от фашистов оккупированной ими Европы и вела самые интенсивные и кровопролитные бои с врагом, у нее в тылу националистами-бандеровцами был практически открыт второй фронт. А после окончания страшной разрушительной войны, когда советский народ приступил к восстановлению разрушенного войной народного хозяйства, националистические бандформирования на Западной Украине также продолжали кровавую деятельность против своего народа, но уже в мирное время. Поэтому руководство страны, понимая всю серьёзность положения, сложившегося в западных регионах Украины, предприняло беспрецедентную мобилизацию всех силовых и идеологических органов на борьбу с данным националистическим вооруженным движением, ведущая роль при этом принадлежала структурам НКВД-НКГБ (впоследствии МВД и МГБ), однако нередко для борьбы с бандформированиями привлекались и регулярные части РККА, особенно на начальном этапе борьбы.
Из всех повстанческих структур, с которыми пришлось столкнуться НКВД-НКГБ, противостоящая им УПА была создана со всеми возможными элементами регулярных вооруженных сил и стала своего рода армией без государства. Четкая организационная иерархия, жесткая дисциплина, шкала воинских званий и даже попытки создания уставов и введения единой формы сыграли определенную роль в повышении боеспособности бандеровцев. УПА имела даже систему школ для подготовки офицерского и младшего командирского состава, госпиталей, оружейных мастерских, складов и т. д. Впрочем, по ходу расширения советских антипартизанских операций на Украине все эти структуры все больше перемещались в подполье, что отражалось на эффективности их работы.
Самой сильной стороной УПА являлся ее личный состав. Подавляющее большинство бойцов осознанно разделяли идеи украинского национализма, Свыше 65 % бойцов составляла сельская молодежь, превосходно ориентировавшаяся в своих родных местах и имевшая связи среди населения. Боевые навыки многие украинские националисты приобрели в различных формированиях гитлеровской Германии. Однако были у УПА и очевидные слабости. Главная из них – недостаток современных вооружений и боеприпасов.
Еще в сентябре 1943 года так называемый третий «Великий Збip» украинских националистов поставил перед ОУН задачи:
– формирование, вооружение и оснащение УПА, ее обучение и подготовка для повстанческого, вооруженного наступления в тылу Красной Армии в целях создания Украинской Соборной Самостийной державы (УССД);
– совершенствование диверсионно-террористических актов в Советском тылу, физическое истребление офицеров Красной Армии и войск НКВД, партийного и советского актива;
– нарушение нормальной работы тыла Красной Армии путем разрушения фронтовых железнодорожных коммуникаций, поджога воинских складов; вербовка населения, в основном молодежи в диверсионно-повстанческие отряды;
– внедрение оуновцев в части Красной Армии для разложенческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельности;
– националистическая агитация и пропаганда среди населения в целях восстановления его против Советской власти.
Руководителем ОУН-УПА на период отсутствия С. Бандеры был избран И.Рубан, он же М.Лебедь, а главнокомандующим УПА – К.Савур (Клячкивский).
Организационная структура ОУН-УПА выглядела так:
Территориально УПА была разделена на 4 группы: УПА-Північ, УПА-Захід, УПА-Схід и УПА-Південь.
Каждая группа делилась на военные округа.
Так, в группу «Північ» входило 4 военных округа, охватывавших территорию Волынской и Ровенской областей, северные районы Тернопольской области, которые ранее были в составе Волынской губернии. УПА оказывала влияние на южные районы Брестской и Пинской областей Белоруссии, где проживала значительная часть украинского населения.
Деятельность группы УПА-Захід, состоявшей из 6 военных округов, распространялась на территории Львовской, Станиславской, Тернопольской, Черновицкой и Дрогобычской областей, а также на некоторые восточные районы Польши (Перемышльский, Холмский, Замостский и Санокский повиты).
Под контролем УПА-Схід оказались Житомирская, Винницкая и Хмельницкая области. После освобождения этих областей Красной Армией группа УПА-Схід организационно прекратила свое существование; действовавшие там несколько вооруженных групп бежали на Тернопольщину и влились в округ УПА под командованием «Энея» – П.Олейникова, бывшего коменданта полиции в Полтавской области.
Группа УПА состояла их 3-4 «куреней» (батальонов) численностью до 300 человек каждый. В «курень» входило по три сотни (роты), численностью 70-80 человек, придавался взвод тяжелых пулеметов, взвод противотанковых пушек, взвод снабжения, санитарное отделение, отделение полевой жандармерии, взвод разведки.
Первичным формированием в УПА являлся рой (отделение) в составе 10-12 человек; три роя составляли чету (взвод) – примерно 40 человек, а 3-4 четы – сотню. В каждом курене, кроме командира, имелись его заместители, политвоспитатель, начальник штаба. В селах они имели своих «господарчих» – заготовителей провианта, фуража и других предметов первой необходимости.
Основу УПА состовляли бывшие легионеры расформированных спецбатальонов «Нахтигаль» и «Роланд», шуцманшафт-батальона – 201, украинские полицаи и предатели, дезертировавшие из Красной Армии.
В начальный период борьбы с данными бандформированиями привлекались в основном крупные войсковые части и соединения, так, в одной из первых таких операций в начале 1944г. участвовали даже войска 1-го Украинского фронта, но эффект от таких масштабных мероприятий был небольшим, поэтому руководство НКВД-НКГБ быстро сделали соответствующие выводы, что справиться с таким неприятелем можно, только отрезав ему связь с местным населением и разгромив крупные отряды УПА, но в решении этих задач чекисты в 1944 г. оказались не на высоте. При слабости на Западной Украине местных органов советской власти и, следовательно, сети информаторов, «синие фуражки» поначалу только и могли что прочесывать села. Однако на том этапе это вызывало только озлобление селян на советскую власть.
1945 г. стал на Западной Украине годом «больших облав». К этому времени в наиболее беспокойных районах постепенно начали становиться на ноги органы советской и партийной администрации. Комплектовалась местная милиция, из числа партийного и комсомольского актива формировались так называемые истребительные батальоны и отряды, появилась и сеть информаторов.
В 1945 г. облавы организовывались в основном на уровне административных районов под руководством местных управлений НКВД и НКГБ. На первом этапе проводилась «провокация боем», призванная вызвать местные отряды УПА на открытое боестолкновение. Небольшой отряд «синих фуражек» (обычно до роты) проводил несколько особенно жестких зачисток в селах и давал при этом понять, что он оторвался от своих. Чересчур уверенные в своих силах националисты быстро брали «подсадную роту» в оборот, и тогда в дело вступали главные силы облавы. Активно применяя авиацию и артиллерию, крупные силы войск НКВД при участии местного партактива, применявшегося в качестве проводников, начинали концентрическое наступление на район, где обнаружились бандеровцы. Преследовать втянувшиеся в бои курени и сотни УПА было технически гораздо легче, чем рыскать по лесам и горам в их поисках. После того как под ударами крупные формирования УПА распадались на небольшие отряды, большая облава превращалась в несколько малых, проводившихся на уровне отдельных частей НКВД. Они включали, в частности, прочесывание населенных пунктов в поисках раненых и укрывшихся бандеровцев и их пособников. Самая крупная из облавных операций была осуществлена в апреле 1945 г. в Прикарпатье на линии новой советско-польской границы с привлечением свыше 50 тыс. военнослужащих войск НКВД, Красной Армии и личного состава истребительных батальонов под руководством командующего Украинским округом внутренних войск НКВД М. Марченкова.
В результате были убиты около 500 и пленены более 100 бойцов УПА, а также арестованы несколько тысяч подозрительных лиц. Результат ощутимый, но отнюдь не ошеломляющий. То же самое можно сказать и об итогах 1945 года для органов НКВД-НКГБ вообще. УПА заметно ослабла, однако продолжала все так же дерзко наносить удары, а украинские крестьяне – помогать ей продовольствием и информацией, прятать раненых и поставлять новые тысячи добровольцев.
Малоизвестный факт, но большую роль в деле общего разгрома УПА внес бывший на то время первый секретарь ЦК КП(б)У Н. Хрущев, «Выбить почву из-под ног у бандеровских банд», - вот в чем видел основное условие победы Хрущев. А почвой, из которой черпала силы УПА, являлось западноукраинское село. Именно на то, чтобы прервать связь повстанцев с местным населением, была направлена внедряемая Хрущевым и его наркомом госбезопасности генерал-лейтенантом В. Рясным тактика «большой блокады». Она имела конкретную дату начала, 10 января 1946 г. Тогда во все населенные пункты Западной Украины начали вводиться постоянные гарнизоны войск НКВД. В селе обычно расквартировывались взвод или рота, а контроль над районом принимали полк или бригада. При этом в каждом райцентре создавались оперативные отделы НКГБ численностью 100–300 штатных сотрудников. В период «большой блокады» мобилизация сил НКВД-НКГБ достигла на Западной Украине 58,5 тыс. человек. Основным достижением оперативной работы периода «большой блокады» является создание густой сети информаторов, которая буквально пронизала все районы Западной Украины и все слои ее общества.
Оперативные и агентурные методы, вошедших в обиход НКВД-НКГБ в период «большой блокады» 1946 г. оказались гораздо эффективнее войсковых спец операций, именно в этот период был создан и вступил в действие тот механизм подавления западно-украинского национального движения, против которого оно, в конечном итоге, не сумело устоять. Таким образом, чекистам удалось взять под свой контроль главную опору УПА западно-украинское крестьянство, бандеровцам приходилось уходить с глухие леса и схроны, начались перебои с продовольствием, медикаментами и набором новых бойцов в отряды УПА. В 1947–1948 гг., несмотря на то, что гарнизоны «синих фуражек» продолжали занимать западно-украинские городки и села, крупные войсковые операции против бандеровцев проводились нечасто.
С 21 января 1947 г. особыми приказами по МВД и МГБ СССР борьба с национальными движениями была отнесена к исключительной компетенции органов госбезопасности, и агентурная составляющая на время стала ведущей. Однако враг еще был довольно силен и продолжал ожесточенное сопротивление, вероятно, предчувствуя свой скорый конец, УПА в период с 1948 по 1949гг. даже активизировали свои действия, в связи с чем, в начале 1949 г. командование МВД,МГБ опять было вынуждено вернуться к тактике проведения крупных чекистско-войсковых операций.
По приказу министра госбезопасности УССР М. Ковальчука, в Карпатский горный массив, оставшийся в то время единственным регионом организованных действий УПА, были переброшены четыре дивизии внутренних и конвойных войск (81-я и 82-я внутренних войск НКВД-МГБ Украинского округа, 65-я стрелковая внутренних войск НКВД-МГБ Украинского округа, 52-я конвойных войск МВД). Началось массированное прочесывание местности и зачистка населенных пунктов, проводившиеся в комбинации с максимальной активностью агентуры МГБ и информаторов. В условиях подавляющего численного превосходства «синих фуражек» и крайнего истощения сил УПА этого оказалось достаточно для решающей победы.
После разгрома всех основных отрядов УПА в Карпатах главнокомандующий повстанческой армией Р. Шухевич 15 сентября 1949 года издал приказ о роспуске последних оставшихся подразделений. Ненадолго пережив свою армию, 5 марта 1950 г. ее главком в результате агентурной операции МГБ УССР под руководством генерала П.Судоплатова был обнаружен в селе Белогороща близ Львова. Отбиваясь, Шухевич при попытке прорыва был убит. Последнюю точку в борьбе с ОУН-УПА советские спецслужбы поставили 15 октября 1959 года когда в Западной Германии, в ходе проведенной спецоперации был уничтожен лидер украинских националистов Степан Бандера.
По данным КГБ УССР, в 1944 – 1953 гг., безвозвратные потери советской стороны в боестолкновениях и от «бандпроявлений» составили 30 676 человек. Среди них 697 сотрудников органов госбезопасности, 1 864 – сотрудника МВД, 3 199 военнослужащих, 2 590 бойцов истребительных батальонов; 2 732 – представителей органов власти, 251 коммунист, 207 комсомольских работника, 314 – председателей колхозов, 15 355 колхозников и крестьян, 676 рабочих, 1 931 – представителей интеллигенции, 860 – детей, стариков и домохозяек.
За 1943 – 1956 гг. было уничтожено 156 тысяч участников бандподполья, по обвинению в принадлежности к ОУН и УПА были арестованы 103 866 человек, из которых были осуждены 87 756 человек, а около 77 тысяч «вышли с повинной»
В период с 1944 по 1953 год войскам НКВД-МВД, спецслужбам НКГБ-МГБ, применяя различные силы, средства и способы, удалось практически полностью уничтожить огромную партизанскую армию, обладавшую крупными лесными базами, разветвленной агентурно-подпольной сетью и имевшую широкую поддержку у местного населения. Подавление западно-украинского националистического движения потребовало от СССР концентрации усилий на пределе возможностей.
Борьба шла долго и с переменным успехом. Однако в конечном счете у НКВД-МВД и НКГБ-МГБ хватило твердости и умения добиться окончательного выполнения своих задач. Советские чекисты, бойцы и командиры войск НКВД-МВД продемонстрировали в борьбе против украинских националистов такой уровень профессионализма и результативности, который вполне может являться примером для современных российских силовых структур.
